Публикуем отрывок из интервью «Бизнес−журналу» опубликованного 12.08.2010
Георгий МАЛИНЕЦКИЙ, заместитель директора по научной работе Института прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН, доктор физ.−мат. наук, профессор, рассуждает о проблеме исчерпания научно−технологического задела, доставшегося России в наследство от СССР, и пытается нащупать пути выхода из сложившейся ситуации.
— Аварии ракет, нештатные ситуации на космических аппаратах, взрывы шахт, другие техногенные катастрофы… Уж очень часты стали у нас в последнее время подобные эксцессы. Видимо, заработал какой–то механизм, порождающий причины этих событий?
— Да. Это — кризис техносферы. Созданные еще в советские годы предприятия, инфраструктура и кадры, обеспечивающие их работу, продемонстрировали поразительный, многократный запас устойчивости. И это несмотря на отсутствие адекватных вложений. Они выстояли 20 лет. Многие опасные производства в России существуют сегодня лишь благодаря ответственности, самоотверженности, интуиции и профессионализму работников старшего поколения.
На территории России находится примерно 50 тысяч опасных объектов и 5 000 особо опасных — по определению, по присущим им характеристикам. Как я уже говорил и повторю, сегодня они функционируют благодаря самоотверженности, интуиции, опыту, чувству ответственности старшего поколения. В обслуживании множества технических систем роль человека является решающей.
Именно эти объекты могут стать эпицентрами тяжелых техногенных катастроф, коварство которых (так называемые «негауссовы аварии», «тяжелые хвосты») состоит в том, что одна авария по ущербу может быть сравнима с общим объемом потерь от всех остальных в данной области. Такова была Чернобыльская авария, ущерб от которой больше, чем от всех других взятых вместе катастроф в ядерной энергетике… Сейчас еще есть кого включать в государственные комиссии по расследованию катастроф. Но, к сожалению, уровень специалистов, в том числе ориентированных на работу с особо важными объектами, падает. В ряде случаев молодые специалисты оказываются не в состоянии обеспечивать исправность оборудования и эффективно использовать технологии, доставшиеся от советских времен, — наш научно−технологический задел.
— Выдающийся русский политик С.Ю. Витте, под началом которого был построен Транссиб (позволивший в начале ХХ века сохранить территорию Дальнего Востока и Сибири в составе России), говорил, что строит железные дороги для отечества на 100 лет и потомкам предстоит сделать ту же работу на другом, более высоком техническом уровне. Этот век уже прошел. И полвека, на которые были рассчитаны электростанции, водохранилища, реакторы, для многих из них тоже прошли. Только для того чтобы сохранить эту техносферу, уже нужна огромная работа.
Ключевые объекты техносферы, которым много десятков лет, нуждаются в постоянном мониторинге, правильном обслуживании и компетентном управлении. Это, в свою очередь, требует нового поколения специалистов, которое может обслуживать изношенное, но пока работающее советское наследство. И, конечно, важно было бы в максимальной степени воспринять, подхватить опыт того уходящего старшего советского поколения инженеров, конструкторов, ученых, которое всё это проектировало, создавало и использовало…
— Похоже, сам опыт советского поколения, к чему бы ни относилось это понятие — к обслуживанию оборудования или управлению государством, — является весьма существенной частью «советского задела», о проблеме исчерпания которого мы сегодня говорим…
— В отношении государства — это верно подмечено. Система управления нынешним российским обществом и государством не адекватна объекту управления — более сложному и тонкому, чем тот, которым могут управлять нынешние элиты и бюрократическая машина. В точке бифуркации, в которой сейчас находится Россия, есть два пути. Либо менять систему управления, делая ее адекватной вверенному ей объекту; от имитации управления надо переходить, собственно, к управлению. Либо упрощать и примитивизировать объект, «обтесывая» его под управляющую систему.
— И что же у нас происходит? Каким путем движемся?
— Что происходит? Уже 25 лет наше отечество движется по второму пути, «играя на понижение». В 2009 году мы видим «обвальное упрощение» в армии, в средней и высшей школе, в региональной и кадровой политике. Медленную деградацию сменил быстрый слом. Самое главное и тревожное — это сознание общества, состояние умов. Перефразируя Михаила Булгакова, можно сказать, что нынешняя разруха, кризис, апатия и безнадежность — в головах людей.
— Но это же грозный признак!
— Да, однако многие специалисты считают, что не надо заострять внимание на таких страшных данных, чтобы сохранить у людей надежду. Думаю, ситуация как раз противоположная. На мой взгляд, эта картинка, показывающая глубину системного кризиса России, должна быть во всех школьных и институтских учебниках. Вступающее в жизнь поколение должно представлять, насколько трудная и грандиозная задача выпала на его долю. Эта задача по масштабу и важности для судьбы России сравнима с той, которую решило поколение, победившее в Великой Отечественной войне.
— Но сейчас не военное время. Чем же все−таки вызван этот демографический эффект?
— В определенном смысле все очень просто. Население нынешней России, прежде всего мужское, спивается и вымирает. Разница в ожидаемой продолжительности жизни мужчин и женщин практически полностью определяется сверхпотреблением «тяжелого» алкоголя (водка и другие высокоградусные напитки).
— «Бойцы» гибнут, воевать некому, а угрожающее положение сохраняется…
— Кризис — отличный учитель. Он изменил приоритет национальных угроз в сознании граждан России. В 2009 году на первое место наконец вышла угроза, связанная со слабой промышленностью и сельским хозяйством. Однако тревожит то, что осознание ключевых проблем государства научным и экспертным сообществом и массовым сознанием в России различается очень сильно. Другими словами, общество пока не слышит предупреждений ученых.
Большая беда состоит в том, что в России не сложилась контрэлита, которая объединялась бы вокруг Большого проекта для России, проекта развития. По сути, она почти все время идет «путем Александра Герцена», поучая, наставляя, прося о чем−то власть. Последняя, судя по всему, ни в поучениях, ни в советах не нуждается. И не может воплотить их в реальность.
Контрэлита должна ответить всего на три вопроса. Каким будет новый человек? Какое жизнеустройство предлагается воплотить в реальность? Какой будет Россия (хотя бы через 30 лет)? Если Россия находится в точке бифуркации, то именно сейчас решается очень многое. В синергетике было понято, что именно в точке бифуркации малые причины могут иметь большие следствия. Действия отдельных элитных групп, людей, случайности, игровые моменты могут определить вариант будущего, который реализуется. И до, и после принципиально изменить что−либо нельзя. В этой же точке существенно, что будет положено на одну чашу весов и что — на другую: то, что ориентирует общество на деградацию, упрощение, на возврат в прошлое; или то, что направляет его на развитие. Анализ процессов последних двух лет показывает, что первая чаша весов явно перетягивает. Тем не менее, на наш взгляд, предопределенности пока нет.
— Хорошо, но как же быть с проблемой создания нового научного и технологического задела? В период кризиса об этом, видимо, и мечтать не стоит?
ИЗ ТОЧКИ БИФУРКАЦИИ, В КОТОРОЙ СЕЙЧАС НАХОДИТСЯ РОССИЯ, ЕСТЬ ДВА ПУТИ. ЛИБО МЕНЯТЬ СИСТЕМУ УПРАВЛЕНИЯ, ЛИБО УПРОЩАТЬ ОБЪЕКТ, «ОБТЕСЫВАЯ» ЕГО ПОД УПРАВЛЯЮЩУЮ СИСТЕМУ
— Да, в общем, не так уж все безнадежно. Сегодня мировая экономика переживает нисходящую фазу кондратьевского цикла и будет находиться в этом состоянии до 2017–2018 годов. По существу, проблема состоит в том, что технологии V уклада (компьютеры, малотоннажная химия, телекоммуникации, электроника, Интернет) уже не дают прежней отдачи и не требуют гигантских вложений, сравнимых с имеющимся в мире объемом средств. Технологии VI уклада (которыми, вероятно, станут биотехнологии, нанотехнологии, повышение возможностей человека, новые алгоритмы природопользования, новая медицина) еще не готовы к большим вложениям. Пока неясно, что станет главным, — выбор еще не сделан, ведущие и ведомые в технологическом пространстве на новом витке развития пока не определились. Скорее всего, выбор фаворитов и ожидающего нас технологического будущего до 2040 года произойдет в ближайшие 5 лет.
Возможности, предоставленные развитием экономики, связанной с V технологическим укладом, Россией, втянувшейся в бесплодные разрушительные реформы, были упущены. По−видимому, инновационный прорыв в рамках теперь уже следующего технологического уклада, нужно будет совершить в ближайшие 5–7 лет. Это последний шанс России остаться в ряду развитых стран, остаться в роли субъекта, а не объекта в истории.
— Звучит как некая программа действий.
— Пожалуй… Но есть еще один момент, который важно было бы знать всем вплоть до студентов и школьников. Россия не может быть ни «энергетическим гарантом», ни «нефтегазовой империей», ни даже «сырьевым придатком» развитых стран.
Во−первых, потому что эпоха нефтяной цивилизации, позволившая в ХХ веке США выйти вперед, кончается. До всех «легких месторождений» на суше человечество уже дотянулось, и каждый следующий шаг дается все труднее.
Во−вторых, и нефти, и газа в России, по мировым масштабам, немного. Вклад России в мировой энергетический бюджет на уровне 7% не позволяет нам даже пошевелить цены на нефть.
В−третьих, если в распоряжении России не будет критического набора высоких военных технологий, то отечественные нефтегазовые ресурсы окажутся отобранными у нас тем или иным способом в очень недалеком будущем.
У специалистов, занимающихся рисками, кризисами, катастрофами, принят важный термин — дуга выживания. Эта характеристика включает три понятия или фазы: отрицания, осмысления и решающего момента. Эта дуга характерна почти для всех, кто сумел пережить катастрофу и выйти из нее. В фазе отрицания человеку кажется, что все происходящее слишком ужасно, чтобы быть правдой, нельзя поверить в то, что именно он попал в такую беду. В фазе осмысления идет обдумывание и взвешивание происходящего и возможных вариантов действий. В решающий момент люди действуют.
Судя по всему, именно по этой дуге выживания движется российское общество. Фаза отрицания затянулась почти на 20 лет. Хочется думать, что сейчас она уже закончилась. И кризис в этом очень помог. Мы действительно живем в то время, когда решается: быть России или нет. За ближайшие 5–7 лет России предстоит пройти фазу осмысления и принять решения, которые определят будущее нашей цивилизации. Иначе все будет решено за нас.